Публикую выполненный мной перевод с английского языка статьи экс-вегетарианки.
Выбрала я из ряда интересных публикаций именно эту статью, поскольку она «зацепила» меня своим рассказом, в котором я услышала подтверждение моих личных опасений насчёт вегетарианства среди молодых людей и тем более подростков.
В целом мне безразличны убеждения людей в отношении их личных способов удовлетворения различных физиологических потребностей и самовыражения, если только они не посягают на безопасность и благополучие других людей.
Однако, благополучие детей и подростков — тема злободневная. Дети всегда являются категорией повышенного риска в плане принятия искаженных ценностей, попадания в различные зависимости и жертвы абъюза.
Поэтому статью привожу здесь с позиции моего личного отрицательного отношения к вегетарианству, практикуемому с юности или с детства. Тем более, что проблемы со здоровьем ЖКТ у автора возникли именно в результате перекосов в питании.
Это история одного взросления, не только физического, но психологического. И тем она мне интересна.
Что касается базисной концепции вегетарианства — гуманности по отношению к животным, я считаю вегетарианство крайней степенью лицемерия в этом вопросе, если откинуть наивных добросовестно заблуждающихся или просто невежественных людей наподобие Греты Танберг в вопросах экологии.
Если проблема насилия над животными на фермах вас действительно волнует (это касается не только мясной и меховой промышленности, но и сферы развлечений, а также многих конных хозяйств, медицины и косметической промышленности с ее опытами, и, наконец, банального садизма и зоофилии, традиционной в некоторых культурах), то ради борьбы с этим злом стоило бы занимать позицию действия, стремясь во власть, и оттуда, имея реальные рычаги и средства, добиваться создания общественных норм и правил, регламентирующих обращение с животными таким образом, какой именно вам кажется приемлемым. А также перекраивать сознание масс, превращая общество потребления в нечто более эффективное и разумное.
И, да, ключевым вопросом в распространении этого зла — фермерских мясных хозяйств промышленных масштабов — является рост численности населения планеты. Если действительно хотеть решить проблему радикально, то нужно прежде всего диктаторскими методами жестко ограничивать рождаемость и потворствовать депопуляции человека. Голод задаёт растущий спрос, экономика реагирует, и при этом обязана быть эффективной, темпы и объемы выливаются в негуманность.
Вы правда хотите стать новым мировым диктатором или активно способствовать его выдвижению с прогрессивными зоо- и экозащитными идеями и посвятить свою жизнь сокращению популяции себе подобных?
Автор — Рейчел Инберг, экс-вегетарианка с 16-ти летним стажем
Источник: https://medium.com/@rachel.inberg/why-i-returned-to-meat-after-16-years-of-vegetarianism-c6936077f44c
«Мне пришлось снова начать есть мясо по медицинским показаниям, и теперь я переосмысливаю все».
«Белый рис и вода», уточнил мой врач после того, как я спросила, а что, собственно, он подразумевает под элиминационной диетой. «И ничего больше. На 3 дня.»
Причина, по которой я пришла к доктору Шварцу в тот день, была та же самая, по которой я приходила к нему и три предыдущих раза: запоры и вздутие живота, из-за которых я выглядела, словно находилась во втором триместре беременности.
Я давно определила, что у меня симптомы синдрома раздражённого кишечника (про которые я читала в google по меньшей мере 200 раз), но доктор Шварц настаивал на исключении других желудочно-кишечных расстройств, прежде, чем подтвердить мой диагноз.
Если симптомы сохранятся во время соблюдения элиминационной диеты, он направит меня к специалситу; если нет, и я начну чувствовать себя лучше, то мы снова начнём потихоньку добавлять различные группы продуктов, чтобы понять, какое количество каждого из них я могу переносить нормально.
На словах я согласилась с элиминационной диетой, но в глубине души я знала, что не буду ей следовать. Я была вегетарианкой с 13 лет, и у меня аллергия на большинство орехов и некоторые фрукты; мой рацион был уже итак упрощён. Плюс, я была несчастлива. Это был февраль в Чикаго, заголовки новостей ежедневно напоминали мне, что температура в Иллинойсе упала этой зимой ниже, чем бывает в Антарктиде. Я была одна, моя работа была ужасной, и я была недовольна своими успехами на писательском поприще.
Еда превратилась в мою единственную радость, и я не собиралась отказываться от неё ради того, чтобы угодить своему привередливому врачу.
Я вышла из кабинета доктора Шварца и решила выработать свою собственную элиминационную диету. Я выбрала то, что могла есть без неприятных последствий: огурцы, яйца, кукурузные чипсы, — и припомнила и исключила все, что вызывало у меня когда-нибудь боли в животе: все молочное и с высоким содержанием сахара.
Я исключила все источники кофеина, включая шоколад, воздерживалась от алкоголя и газировки, а также, просто до кучи, исключила и глютен.
После трёх томительных дней на омлете с огурцами и травяном чае мой кишечник сдулся. Я снова смогла застегивать джинсы на пуговицу, и исчезла тупая боль от воспаления в животе.
Я позвонила доктору Шварцу, чтобы поделиться этой новостью, затем отметила своё достижение стаканом белого вина и горсткой баклажанов с пармезаном, хотя, разумеется, празднование немедленно завершилось после нескольких первых кусочков. Мой кишечник скрючился, затем раздулся после очередной встречи с запрещённым продуктом, и я, бросив еду, заползла в постель, укоряя себя.
Несколько дней спустя после этой сырной катастрофы я вернулась к своей безмолочной безглютеновой вегетарианской диете, пытаясь сформировать питательные блюда из моего небольшого перечня «безопасных» продуктов.
Я была голодна почти все время, часто налегая на картофель фри или арахисовое масло, чтобы унять жор.
Я снова полезла в google и нашла веб-сайт, на котором были ранжированы пищевые продукты в соответствии с их способностью вызывать или усиливать проявления синдрома раздражённого кишечника. К моему ужасу, многие из богатых белком продуктов, которые я употребляла как часть моей вегетарианской диеты (бобы, сыр и соя), были хорошо известными провокаторами.
Одним из главных камней преткновения вегетарианства является недостаток белка, и теперь, при полном исключении заменителей мяса (многие из которых сделаны или с пшеничным глютеном, соей или бобовыми, или с использованием сразу всех трёх этих компонентов), у меня осталось совсем мало надежды сбалансировать свой рацион.
И что же мне было делать?
Как и рисовая диета доктора Шварца, возвращение к мясу даже не рассматривалось.
Вегетарианство было и оставалось на протяжении многих лет одной из граней моего альтернативного общепринятому образа жизни и субкультуры, с которой я прочно себя ассоциировала, так же, как панк-рок и культ самоделкина-самоучки. Это была не просто диета, это было сообщество, и я предполагала, что буду принадлежать к нему до конца своих дней.
Я пообщалась с несколькими своими друзьями вегетарианцами о проблеме, с которой столкнулась, и обнаружила, что многие их них сделали с годами послабления в своём ограничительном питании!
Один друг начал есть моллюсков, поскольку у них нет центральной нервной системы и они не испытывают боль; другая позволяла себе уступить перед страстью к бутербродам с салатным листом и индейкой, когда была подвыпившей.
Мои друзья рекомендовали мне есть чуть-чуть рыбы или птицы для поддержания здоровья, но их предложения были оскорбительны для моего идеализма.
Для меня, поедание мяса означало потворствовать жестокости и мукам животных, поддерживать гнусную мясную промышленность, и я яростно выступала против этого в подростковом возрасте, нанося на свои футболки надписи: «Мясо — это убийство», — и направляя обращения руководству школы о включении в список рекомендованных для старших классов к прочтению произведения Эптона Билла Синклера «Джунгли».
Голод не унимался.
В один «прекрасный» день, раздражённая на работе и изможденная бессонницей, которая подкралась сразу же, как только я исключила из своего питания пшеницу, на меня накатило воспоминание одного из моих любимых в детстве блюд: бутерброды с индейкой, яблоком и сыром бри. Я нуждалась в одном таком немедленно!
Поскольку яблоки и сыр были в самом верху списка продуктов, провоцирующих обострение моих проблем с кишечником, я купила упаковку охлаждённой нарезки запеченной индейки в близлежащей службе доставки еды и съела ее целиком прямо в офисе за закруткой дверью своего кабинета.
Это не самый приятный момент моей жизни, но он временно утолил мучивший меня голод.
Я ела птицу снова на следующий день, на этот раз в виде безглютеновых наггетсов из курицы, купленных в магазине «Море еды».
Потом был кусок колбасы из индейки во время второго завтрака. И ещё одна упаковка холодной индюшачьей нарезки.
Я была одновременно и опустошена, и наполнена в результате этого решения — невозможность более считать себя вегетарианкой угнетала меня, но я и не могла отрицать, что чувство сытости при отсутствии симптомов воспаления кишечника было желанной переменой.
Я беспокоилась, как открыться своим друзьям, что я ем мясо, ведь они всегда знали меня вегетарианкой, и немного беспокоилась насчёт отношения моей коллеги, соблюдавшей вегетарианскую диету (ну, или претендовавшей на то, что соблюдала ее) с тех пор, как ей исполнилось 11 лет.
Я продолжала при ней есть салаты в течение пары недель, пока один долгий день не истощил меня до состояния страстного желания белка.
«Выглядит аппетитно», сказала она, кивнув на кусочек филе лосося, который я распиливала пополам вилкой.
Постепенно я призналась в мясоедении один за другим всем своим друзьям. Все они только пожали плечами и сказали, что им все равно.
Никто не расспрашивал меня и не пытался переубеждать.
Никто не выскочил из-за книжных полок с обвинениями меня в лицемерии или требованиями вернуть в магазин мою коллекцию пан-рок записей, или оторвать нашивку феминистки с моей джинсовой куртки.
Я беспокоилась о том, что, отказ от одной устоявшейся части моей самоидентификации означает, что я отрекаюсь от всего своего образа, и что мне больше не позволительно разделять ключевые принципы моего мировоззрения. Я беспокоилась о том, что другие осудят меня за, как мне казалось, эгоистичное решение есть мясо животных, которым была причинена боль. Так что, я ощущала себя не в своей тарелке.
С годами самобичевание уменьшилось, и я пришла к спокойному принятию моей новой диеты.
Состояние моего пищеварительного тракта улучшилось, и я снова могу получать удовольствие от еды.
Хотя я знаю, что не стала бы есть мясо животных, если бы не была вынуждена, это изменение произвело переворот в моем самовосприятии: я больше не подросток, стремящийся что-то доказать.
Не девочка, отвергаемая своими консервативными сверстниками и нуждающаяся в подпорках — маниакально-панические разноцветные волосы, «Поваренная книга анархиста» — чтобы упрочить свои позиции в альтернативном сообществе.
Быть может, отход от моего подросткового образа себя это не отказ от идеалов, о чем я так переживала, а создание новой системы ценностей.
Быть может, вместо образа «человека действия», который я однажды взлелеяла, я двигаюсь в направлении идеала аутентичности, впрочем, как может временами казаться, весьма не вдохновленного и прагматичного.
(1 votes, average: 5,00 out of 5)
Загрузка...